Не вникая в особенности применения российского федерального закона № 114 от 25.07.2002 "О противодействии экстремизму" и многочисленных статей административного и уголовного законодательства, можно сказать, что с чисто теоретической стороны под российское определение экстремизма подпадает очень и очень многое из того, что может сделать организация или физическое лицо, которое отрицательно настроено по отношению к существующей власти и проявляет хоть какую-то активность на эту тему. Из-за этого российское законодательство об экстремизме неоднократно подвергалось критике за его "жесткость" и "расплывчатость определений" и Европейским судом (например, в деле Korostelev v. Russia App. № 29290/10), и Венецианской комиссией. В то же время в некоторых делах, например Stomakhin v. Russia (App. № 52273/07), тот же Европейский суд соглашался с позицией российских властей, признавая, что некоторые высказывая Бориса Стомахина "пропагандировали насилие и ненависть" и что, таким образом, "существует необходимость в ограничении права заявителя на свободу выражения". Решение очень напоминает ряд выводов по публичным выступлениям, принятым ЕСПЧ по иным европейским странам (например, Belkacem v. Belgium App. № 34367/14).
Ведомости
Общение: 